Как Астрид Линдгрен учила меня писать стихи

Астрид Линдгрен и Ирина Новицкая после урока поэтического мастерства в квартире Астрид на Далагатан.

Астрид была не только талантливым писателем и журналистом, ярким общественным деятелем, но и мудрым добрым человеком, всегда готовым помочь. Ее профессиональные и дружеские советы оказывались подчас неожиданными, но в высшей степени своевременными и необходимыми. Помню, как она обучала меня поэтическому мастерству. Однажды при встрече Астрид спросила, не пишу ли я стихи. Я призналась ей, что в юности, еще учась в университете, писала. А потом, как и многие мои однокурсники, показывала их нашему преподавателю русской литературы Эдуарду Григорьевичу Бабаеву. К Эдуарду Григорьевичу мы ходили именно потому, что он, несмотря на то, что был человеком добрым и гуманным, совершенно честно и безапелляционно отмечал в наших «творениях» то, что считал настоящей поэзией, и то, что являлось, по его мнению, простым рифмоплетством. Возвратившись из университета домой, мы в одиночестве подсчитывали свои жемчужины в навозе. Увы, моих «перлов» было прискорбно мало. Их не хватило бы даже на одно весьма скромное ожерелье. Об этом я и рассказала Астрид. Тогда она попросила меня прочитать что-нибудь из моих юношеских стихотворений.
– По-русски? – спросила я.
– По-русски, – ответила Астрид.
Я прочитала.
– Звучит недурно, – сказала Астрид. – С рифмой у тебя, мне кажется все в порядке.
– Вот и Эдуард Григорьевич говорил, что в рифмоплетстве я сильна. И ничего более, – заверила ее я.
–А теперь переведи свое стихотворение.
Я перевела.
Некоторое время Астрид сидела молча, а потом сказала:
– Знаешь, я согласна с твоим учителем.
– Он говорил, что в поэзии должна быть недосказанность, тайна, а у меня этого нет. У меня всё просто, как дважды два.
– Да нет. Дело даже не в тайне… Но в твоих стихах чего-то явно не хватает…
– Таланта! – заверила я Астрид.
– Таланта, говоришь?.. – задумчиво произнесла она. – А мне кажется, в твоих стихах нет тебя, твоей души. Вместо того, чтобы выплеснуть в стихотворении душу, ты словно прячешь ее за изощренной рифмой. Вот и не получается настоящей поэзии. Мне кажется, ты потому и стала переводчиком художественной литературы, а не писателем, что боишься выразить свое сокровенное… И вообще, как ты садишься писать стихи? – помолчав, спросила она.
– Как? – удивилась я. – Обыкновенно. Пятой точкой на стул.
– Да нет, Ирина! – рассмеялась Астрид. – Я совсем не то имела в виду. Как ты садишься писать стихи? В каком настроении? С радостью или грустью? В какое время дня? Утром или вечером?
– Ну-у-у, не знаю, – протянула я. – Когда как… Бывает, утром, а бывает, и вечером.
– Например, утром, – сказала Астрид. – Вот ты проснулась. А потом?
– Умылась, оделась, села, поела…
– И взялась за стихи?
– Ну да.
– Сытая?
– Угу.
– Довольная?
– Угу.
– Спокойная?
– Ну, утром, в общем – да. Никто еще не успел испортить настроение.
– Та-а-ак, – подытожила Астрид. – Значит, ты садишься писать стихи сытая, довольная, спокойная и холодная как собачий нос! И при этом еще рассчитываешь создать шедевр?!!
– …?
– Ты только вспомни, как писал Гамсун! Его книгу «Голод»! – загорелась Астрид и вдруг спросила: – А что ты делаешь, когда, например, разозлишься? Бывают же у тебя, наверное, такие минуты?
– Бывают, – честно призналась я.
– И что ты тогда делаешь?
– Злюсь.
– Вот так просто сидишь и злишься?
– Ну почему обязательно надо сидеть? Я могу злиться и стоя, и даже лежа.
– Потрясающе! – сказала Астрид. – И это всё?
– Ну… нет… – растерянно пробормотала я. – Иногда начинаю стирать или драить полы…
– Вот!!! – воскликнула Астрид. – Вот! А ты попробуй вместо тряпки или швабры взять в руки перо!
– И что?
– А ты попробуй, и сама узнаешь – что!

Случай не заставил себя долго ждать. В конце зимы в Москве выдался ужасный день. Ненастный. Дождь со снегом. Под ногами хлюпала грязная жижа. В метро ругались и толкались. На улице водитель-лихач обдал меня с ног до головы грязью из лужи, испортив мое белое пальто. Дело было на заре перестройки. Продуктов не хватало. Зато во всех овощных магазинах появились свежие огурцы. Длинные, парниковые. Назавтра я ждала гостей. Одним таким огурцом можно было украсить все блюда моего не слишком обильного стола. И я, усталая и голодная, поплелась в овощной магазин. В магазине тоже ругались. Овощи отпускал пьяный вдрызг продавец, постоянно падая в стоявшую у него под ногами корзину с картошкой. Выстояв огромную очередь, я попросила у продавца один огурец. Еле держась на ногах, он выудил из-под прилавка нечто ядовито-зеленое, закрученное тугой спиралью. Я попросила продавца дать мне нормальный огурец, а не эту загогулину, которую и нарезать-то невозможно. Но тот, дыша на меня перегаром, упорно совал в мой целлофановый пакет огуречного монстра.
– Да не нужен мне этот кривой огурец! – возмутилась я.
– Фусь! – заорал на меня пьяница, являя наш великий и могучий русский язык во всей его первозданной красе. – Фусь, до чаво ж ты привередлива! Огурец ей, вишь ли, кривой! Ну-у, може, и впрямь кривоват маненько… Дык тябе чаво? Тябе ж ня замуж за няго иттить!
Подобно вдове Грицацуевой, я медленно, но верно «закипала как большой монастырский самовар». Домой я вернулась без огурца, в грязном пальто и «в состоянии духа», как говорил чеховский Епиходов. В почтовом ящике лежала газета. В газете на первой полосе подводились итоги поэтического конкурса, объявленного компаниями «СВ» и «SAMSUNG». Согласно условиям конкурса, надо было придумать в стихах рекламу продукции «SAMSUNG». Здесь же, на первой полосе, публиковались шедевры поэтического творчества наших трудящихся. Первую премию получил автор следующего стихотворения:

SAMSUNGа элипс нам давно известен,
И куб СВ мы сразу узнаем.
Изящество и прочность ценим вместе,
И в магазины ТЕХНОСИЛА всей семьей идем.

Скомкав газету, я в самом паршивом настроении понеслась к лифту. Лифт не работал. Пришлось «цокать» на тринадцатый этаж собственным ходом. Хорошо еще, что ключи не забыла. Тем не менее, многочисленные «радостные» события этого дня вкупе с переизбытком эстетического вкуса наших трудящихся подействовали на меня, мягко говоря, удручающе. Поэтому, едва войдя к себе, я сердито схватилась за швабру. И тут какой-то внутренний голос сказал мне: «Других критиковать легко! А самой написать рекламу в стихах – слабó!» Моя рука сильнее сжала швабру. И вдруг я услышала голос Астрид: «А ты попробуй вместо тряпки или швабры взять в руки перо!» «Так и быть – попробую», – решилась я и, схватив ручку, написала первое, что пришло на ум:

РЕКЛАМА ХОЛОДИЛЬНИКОВ ФИРМЫ «SAMSUNG»
Холодильники «SAMSUNGа» –
Техночудо и краса!
Холодильники «SAMSUNGа»
Вытворяют чудеса!
К нам недавно в холодильник
Вместо масла и котлет,
В наш любимый холодильник
Угодил наш старый дед.
Трое суток отсидел –
Посвежел, помолодел,
А потом, схватив в охапку,
Молодеть задвинул бабку!

Злости сразу же заметно поубавилось. И я снова застрочила пером по бумаге. Я долго еще в тот вечер писала в стихах разную рекламу и веселилась от души! Нет, я, конечно же, ни на йоту не приблизилась ни к Ахматовой, ни к Цветаевой (чего от природы не дано – того не дано!). Зато Астрид Линдгрен помогла мне открыть для себя удивительную, потрясающую возможность энергетической трансформации. Ученые, психологи и медики до сих пор спорят между собой о том, нужно ли давить в себе негативные эмоции, что может приводить к различным заболеваниям. Однако и выплескивать свой негатив на окружающих – не годится. Астрид научила меня преобразовывать негативную энергетику злости, страдания, отчаяния – в энергию позитивную, светлую, творческую.

– Злость – это огромная сила, – говорила мне Астрид. – Если ты чувствуешь злость, отчаяние, боль, не дави их в себе. Отдайся во власть этому потоку! Пиши всё, что рождается в этот момент в твоей душе! Не думай, не рассуждай, не оценивай, не пытайся подправить слова или рифмы! Ты успеешь сделать это потом, когда будешь редактировать свои стихи или рассказы. А пока просто пиши! Злость может стать великой созидательной силой, если найти ей достойное применение!

Как Астрид Линдгрен учила меня писать стихи

Комментарии